В ЧИСЛЕ гостей, которые приедут к жителям в дни декады искусства Украины, — один из лучших хореографических коллективов страны, прославленный во всем мире Государственный ансамбль танца Украинской ССР.
Наш корреспондент Т. Борпмскан попросила руководителя этого коллектива Народного артиста СССР Павла Павловича Вирского поделиться своими мыслями о проблемах современной хореографии.
В АНСАМБЛЕ — репетиция. Ежедневная будничная тренировка, в равной мере обязательная и для прославленных мастеров, «звезд», в для робких новичков-дебютантов.
Одно «па». Второе. Десятое… Темп музыки неудержимо нарастает — еще быстрее, еще.
— Стоп! — голос Павла Павловича неумолим. — Глаза у вас равнодушные, пустые. А у человека свет должен быть в глазах! Не манекен нам нужен — человек. Освободитесь от напряжения! Ты силен, красив, жизнь для тебя. Улыбнись! Не по приказу — от сердца, от души!..
«Азбуку танца» снова и снова повторяют перед учителем сто прилежнейших учеников…
Ученики? «География» их концертов — весь земной шар: Англия и США, Франция и Куба, Аргентина и Вьетнам, Канада и Мексика, Португалия и Венесуэла… Ученики? Это о них писала «Дейли экспресс»: «Труппа Павла Вирского является высшей степенью совершенства и не знает себе равных». Англичанам вторила французская «Монд»: «Триумфальной атакой «казаков» сражен Париж». Американская пресса называет их «эталоном грации и красоты», бразильская «асами танца», а критики Вены восклицают по адресу украинских танцоров: «Чудо!», — Раскройте секреты чудодействия.
— Чудо? — Павел Павлович Вирский не прячет скептической улыбки. — Все эти «секреты» миф. Из лавины откликов зарубежных газет на наши концерты мне памятен один: “Украинские артисты попросту родились, чтобы танцевать. Танец, очевидно, не стоит им никаких усилий»,— утверждал рецензент. Он был крайне далек от истины, но в его словах – огромная похвала. Труд-незаметен. Годы непрерывных тренировок, работы «переплавлены» в поэзию! А это и есть наша цель!
Конечно, артисту необходимы врожденные способности талант. Но… Один процент таланта и девяносто девять процентов труда — вот пропорция, которую я предлагаю актеру для овладения «таинством искусства». При таком соотношении дисциплина особо важна.
— А как же с вдохновением? С теми «озарениями», которые, по свидетельству многих танцовщиков, сопутствуют самым ярким творческим победам?
— Озарение… Его внезапность обманчива. В моем представлении речь вдет об эмоциональном толчке, превращающем всё ранее собранные художником знания, впечатления в какое-то новое качество. Я убежден: молниеносных находок в искусстве не существует. За ними всегда стоят долгие раздумья» напряженные исследования.
— Ваши «Запорожцы», по общему мнению, — образец щедрой фантазии, бесшабашные, безудержные пляски — образ буйной, гуляющей Сечи; грозный танец запорожцев с пиками и саблями — символ народной героики… Вряд ли все это слилось бы в удивительную по гармонии картину, если бы достоинства ее творцов сводились к дисциплинированности и трудолюбию, и только. Согласитесь, Павел Павлович, без вдохновения, без актерского видения музыкально-пластических образов не обошлось?!
— Соглашаюсь. С оговоркой: ни вдохновение, ни образное видение не навещают нас по наитию. Достаются они тем же «трудовым путем», платишь за них немалую, подчас жестокую цену. Кстати, «Запорожцы» — один из примеров этого. Ведь у композиции сложная история, создавалась она отнюдь не на «едином дыхании». Еще лет 30 назад, к первой декаде украинского искусства в Москве, я задумал воссоздать картины Сечи в танцах, «Тараса Бульбы». Изучал Гоголя и Шевченко, перерыл наследие нашего внаменитого этнографа Яворницкого. Материалом овладел досконально. Но вернулся к нему позже — уже в ансамбле: снова взялся за волнующую тему. Опять призвал на помощь историю, литературу, фольклор. Поставил большую композицию. Актеры подготовили ее с полной отдачей. Прошла неделя, другая. Взглянул я на свое детище холодными, «чужими» глазами и исключил эту редакцию из программы. Лишь третья редакция выдержала испытание и во времени, и в «пространстве». Теперь «Запорожцы» больше 10 лет испол-няются, и всюду с успехом.
— Значит, существуют все-таки секреты! В чем же они?
— Секрет прост. Нельзя труд в искусстве превращать в механическое «наращивание» суммы знаний. Первые редакции были тщательны до скрупулезности, но ярко выраженного художнического отношения к теме ям, недоставало. На сцене отсутствовал эмоциональный взрыв — его гасило старательное воспроизведение быта. С тех пор я усвоил правило (многие, пожалуй, станут его оспаривать,. но для, меня оно незыблемо) — познание материала хорошо до определенного предела. Излишества в подробностях уводят от главного, мешают раскрыть свое видение жизни, свое мироощущение. А без авторской неповторимости, без страстности выражения нет подлинного воздействия искусства. Безупречный по технике танец, неприемлем, если он сведен к аккуратной, размеренной сиене эпизодов, Нужен темперамент. Нужен вихрь чувств.
Итак, с одной стороны — гимн дисциплинирующему, организующему началу, с другой- хвала страстям. А как это совместить?
— Они едины! Дисциплина не предполагает слепого, бесстрастного повиновения чьей-то воле, Дисциплина в творчестве — в осознанном, прочувствованном стремлении к цели, в согласованности, общности поиска. А поиск наш своеобразен. Стиль поэтических обобщений, к которому стремится ансамбль, придает особое значение слаженности движений артистов. Слаженность не просто «ласкает взгляд». Она несет важную идею: спаянпость, слитность — эта черта, присущая украинскому танцу, всегда воссоздает народный характер. И если ансамбль монолитен, то и портрет героя танцев — народа — впечатляющ, целен.
Современному зрителю нельзя «разжевывать» идею. Мысль требует сегодня действенной, острой формы-выражения. Не случайно в хореографии все значимее роль драматургии, я бы сказал, эмоциональной драматургии. Нам приходится в каждом танце точно рассчитывать «диаграмму интереса» строить композицию, сюжет так, чтобы замысел рождался в постоянном борении страстных характеров, ярких чувств. Этого требует сама природа современности — мысль существует для нас не как абстрактная категория: в ней всегда горячий призыв, или гневное отрицание. Идеалы наши не умозрительны, они реальны, трепетны, наделены живыми чертами. Только таким — зримым, впечатляющим—должен быть и наш идеал в искусстве. Впрочем, тут ведь особых «новаций» нет. Единство идеи и формы всегда отличало советское искусство.
— На первый взгляд ансамбль сознательно ограничивает свой поиск — в его репертуаре лишь национальные танцы. В то же время манера, стиль исполнения в каждом номере оригинальны, явно современны.
— Народность понятие: емкое, его не сведешь к бытовому слепку. Вспомним Гоголя, его слова о народном танце: «Откуда родилось такое разнообразие танцев? — спрашивал писатель и тут же отвечал: — Оно родилось из характера народа, его жизни и образа занятий. Руководствуясь тонкою разборчивостью, творец балета может брать из них сколько хочет для определения характеров пляшущих Своих героев. Само собой разумеется, что схвативши в них первую стихию, он может развить ее и улетать несравненнее выше своего оригинала». То есть обогатить творческой фантазией, по-новому осветить тот или иной народный танец. Таково призвание художника. А бездумное повторение готового образца – удел фотографа, к тому же не мастера — ремесленника…
— Однако в программе ансамбля не раз встречаешь строчки: «Танец записан там-то»!
— Мы не только «подсматриваем» народные танцы. Мы приглашаем их авторов — колхозников — на постановки в ансамбль. «Рукодельницы», «Шевчики», «Колхозная полька», «Колхозная свадьба», «На кукурузном поле»… Хореографических композиций, непосредственно связанных с сельской действительностью, в нашем репертуаре не перечислить. Но фольклор в них не конечная цель, а фундамент творчества. Мы ищем «зерно» народности и, найдя его, Взращиваем на почве профессионализма.
— Павел Павлович! Как связаны между собой танцевальный фольклор и сценический танец?
— Поэт, вдохновленный крылатой Народной поговоркой, развивает ее в стихотворный шедевр. Из простой, подслушанной в толпе мелодии музыкант создает бессмертное творение.
Вспомните Первый фортепианный концерт Чайковского. Мелодия «Веснянки», рожденная в народном Сердце, пробудила самое сокровенное в таланте композитора. Быть верными Правде, сделать каждый танец воплощением характера народа — к этому мы стремимся. И еще: постоянно хотим подчеркнуть, что характер подлинно народный — это всегда характер глубоко современный.
А для меня современность — это сегодняшний человек со своим прошлым, настоящим и будущим. «Современен ли танец?». Чтобы дать ответ, я прежде всего задаю себе вопрос: «Есть ли в этом танце человечность?»
Во время своих гастролей мы неизменно убеждались: люди земли хотят счастья, жаждут мира. Они уста ли от нервозности и тревог, они тянутся к свету, к теплоте человеческих чувств. Дифирамб солнцу, жизни — вот что наиболее созвучно зрителям на всех континентах земного шара. И Это же наиболее «дефицитно», недостижимо для буржуазного искусства. Апологеты «авангардизма» в зарубежной хореографии пытаются ниспровергнуть идеалы гармонии и естественности, навязывают зрителю хаос извращенной психики. Патоло гия стала «языком», знаменем многих ультрамодных «новаторов» за рубежом.
Дисгармония, диспропорция, изломанные, извращенные движения, истерический надрыв.. Прибегая к ним. «новаторы» твердят: «Человек жалок, нелеп, безобразен». «Человек прекрасен, велик», — провозглашаем мы. И недаром зарубежная пресса прежде всего отмечает «радостный вихрь», солнечную жизнерадостность наших танцев, признавая: «Так танцевать может только здоровый и счастливый народ». Наши танцы покоряют миллионы сердец именно потому, что выражают светлое мироощущение советских людей, их гордость за свою судьбу, их веру и мечту.
— А ведь в программе ансамбля немало и полных драматизма номеров!
— Совершенно верно. Мы упростили бы жизнь, обокрали бы зрителя я себя, если бы отказались от лирики и сатиры, не замечали бы скорби.
Тема, сюжет могут звучать трагически, и все же танец будет жизнеутверждающим, если в нем действует настоящий герой, воплощается значительная прогрессивная идея. В этом отношении знаменательны постановки Григоровича. Его «Легенда о любви», «Спартак» — яркие примеры подлинного новаторства в решении героической темы. Балетмейстер щедро использует сокровищницу классики и смело ее обогащает. Порой слышишь об «акробатике» в балетах Григоровича. Я решительно восстаю против такой терминологии. Все, что делает талантливый мастер, — это настоящее, глубоко современное. Балет, язык которого отточен до предела, каждое движение и мизансцена достигли высочайшей выразительности, обладают особой, сосредоточенной энергией. Техника исполнителей в спектаклях Григоровича должна быть блистательна, но, вспомните, ее не замечаешь! С помощью этой техники балетмейстер, актеры утверждают идеал человека, совершенного физически и духовно; Восторг, вера в героя владеют залом. испытывающим высокое потрясение духа, захваченного героическими образами, – гуманистическими идеями, так красноречиво воплощенными в танце.
— Не так давно ансамбль показал одноактный балет «Октябрьская легенда». Чем вызвано ваше обращение к форме балетного спектакля? Значит ли это, что ансамбль меняет стиль?
— Меньше всего нам хотелось бы «конкурировать» с балетными труппами. Мыс остаемся самими собой. Но не только танец-зарисовка, танец-миниатюра и пределы масштабных композиций, в которых у нас приобретен большой творческий опыт, тесны для эпической темы о восстании против рабства и Деспотизма, о бессмертии свободы. Такая тема давно стали внутренней потребностью для нашего коллективна, н в канун 50-летия Октября мы ее воплотили. Либретто спектакля родилось в ансамбле. Оно строится на принципах поэтического обобщений. В основе балета — главные, наиболе существенные моменты борьбы человека, который больше не хочет быть рабом, предпочитает смерть темнице и кандалам. Герой спектакля — это борец в самых ти|пических проявлениях его гордого характера, но это и вполне конкретный персонаж с разнообразной гаммой человеческих чувств, порывом. «Октябрьская легенда» неотделима от традиций- ансамбля, от его стиля. В конце* концов композиция «Мы помним» – своеобразный прообраз «Легенды». Да и каждый наш танец— от лирического до гротескного — можно рассматривать как «ступеньку» на пути коллектива к героической проблематике. Поэтому и не устаем даже завершенное, признанное репетировать снова и снова… Тут не “заучиванье” — напротив, поиск сокровенного смысла народных характеров.
Народный характер… Он и в трагикомических «Чумаках», и в мечтательной «Подоляночке», и в насмешливом «Хмеле». В каждом танце, в каждом образе.
***
Вспоминается одна из репетиций. Уже сотни раз открывал концерты ансамбля, сразу же покоряя зал, танец-приветствие «Добрый вечер». Но, если не знать этого, могло показаться — именно на этой репетиции он рождался впервые. Заново отрабатывалось каждое «па».
И раньше всех от танца к танцу перевоплощался сам Вирский. Ему не нужен грим, ее нужны никакие сценические атрибуты. Павел Павлович в сорочке навыпуск, через плечо наброшено полотенце, волосы растрепались… Стоит подбоченясь, покуривает «люльку», весь в стиле «Ползунца» принимает «парад» казаков, а они выбрасывают коленца похитрее, стараются перещеголять друг друга в находчивости, ловкости. Еще миг — и в руках у балетмейстера ужё легкий гуцульский топорик: такой же воображаемый и такой же зримый, как трубка. А вот эти же руки с неподражаемым изяществом отбрасывают ленты девичьего венка — репетируется «Свадебной танец»…
Вирский — увлеченный исполнитель, он же взыскательный судья. Каким бы эффектным ни было движение, он не примет его, если сделано оно «на показ».
— Забыть о себе! Думать о жизни, навстречу которой стремитесь! О родной земле; которую хотите обнять! — руки балетмейстера распахиваются широко, как крылья. — Тогда естественность придет, фальшь исчезнет.
Шаг легкий! Легкий и задумчивый! Не шаг — песня!
Вы — весенний ветер! Весенний ветер!
Они возникают экспромтом, эти команды-образы, и артисты, подхватывая их на лету, выполняют все радостно, точно. Каждый всем существом принял девиз: «Движение — лишь средство; образ, мысль — вот цель!».
Пора кончать беседу. Но уже давно не терпится задать еще один вопрос… Кабинет Павла Павловича строг. Ничего «экзотического». Единственная безделушка на рабочем столе — расплывчатая женская фигура — по чьему капризу увековечили ее в фарфоре? — воплощение ленивого самодовольства.
Вирский, уловив мое недоумение, усмехается:
Некрасивое не люблю, пошлое, вульгарное ненавижу. Поэтому и хочу всегда видеть противника перед собой, Тогда не подкрадется успокоение. Тогда ты всегда готов к бою. К бою за красоту.“
КИЕВ.
[ngg_images source=”galleries” container_ids=”1″ display_type=”photocrati-nextgen_basic_thumbnails” override_thumbnail_settings=”0″ thumbnail_width=”240″ thumbnail_height=”160″ thumbnail_crop=”1″ images_per_page=”20″ number_of_columns=”0″ ajax_pagination=”0″ show_all_in_lightbox=”0″ use_imagebrowser_effect=”0″ show_slideshow_link=”0″ slideshow_link_text=”[Показати як слайдшоу]” order_by=”sortorder” order_direction=”ASC” returns=”included” maximum_entity_count=”500″]